Изначально целью экспедиции был намечен заброшенный посёлок лесорубов Совза, который стоит прямо на границе Вологодской и Архангельской областей. Однако у меня, например, впечатления от посещения этого гиблого места полностью смазались под могучим натиском впечатлений от самой дороги, поэтому название отчёта собственно к Совзе отношения практически не имеет.
Капитан Seldon вскарабкался на мостик и крикнул: «В Бристоль, друзья! Нас ждёт там «Испаньола»!» И мы поехали. Чёрта с два в Бристоль, конечно – в город Кириллов Вологодской области. И ждала нас там не «Испаньола», а ещё один мега-УАЗ с экипажем в составе Кости «Кота» и Вована.
Ехали мы, как водится, не без приключений, однако, презрев сопротивление судьбы, к ночи добрались до точки рандеву, подняли «Весёлого Роджера» и шумною гурьбою поехали к месту первой стоянки – лугу близ деревни Ракула. Несмотря на название деревни и близость заброшенной церкви с кладбищем, упыри нас ночью не беспокоили, правда, беспокоили комары размером с хорошего упыря. Больше всех досталось таксе Таро. Утром он весь опух и стал почти как бульдог. Правда, его это, похоже, совершенно не беспокоило.
Наши товарищи скитались по лесам и болотам уже давно и наладили вполне человеческий быт, так что завтракали мы как аглицкие джентльмены на какой-нибудь лисьей охоте. Кот с Вованом завели питомца – Буратину. То ли сами выстрогали из полена, то ли подобрали где-то в канаве – пьяного, накрытого букварём, – точно не знаю. Пошкрябала его, конечно, судьбинушка, но он ничего, молодцом. На жизнь не жалуется. Всем бы так.
Наутро в рамках культурной программы назначили обзорную экскурсию по полуразрушенной церкви. Ходили-лазили, ничего интересного не нашли, но и не разрушили до конца, и то хорошо, я считаю. Первой остановкой в тот день был передовой аванпост цивилизации – деревня Чарозеро. Там мы закупили провизии, запаслись водой и расспросили местных индейцев о дороге на Совзу. Местные индейцы переглянулись и сказали: «Там не проехать». Что в переводе с языка местных индейцев означает: «Даже отмороженным на всю голову москвачам на УАЗах-мутантах никогда и нипочём там не проехать». Однако у нас был Кот, обладающий неистребимой волей к победе и бесконечным запасом энергии, а это очень высокоинфекционные заболевания. Мы показали Кота индейцам, индейцы оценили его целеустремленность и сдались: «Ну, езжайте». Что в переводе означает: «Ну, если совсем мозгов нет и машины не жалко, тогда, конечно, езжайте». И тут же рассказали, где находится ближайший ГТС для эвакуации.
Главной проблемой того маршрута были вовсе не болота, и не грязь, а речки. Речку, как известно, можно переехать либо по мосту, либо вброд. Мосты по этой дороге были обрушены, а броды, как нам рассказали, были глубоки, как мысли философа Канта.
После промеров глубины мы поняли, что где-то в середине реки салоны машин превратятся в аквариумы, а поскольку никому не хотелось провести ночь в мокром спальнике, мы начали выгружать вещи для перетаскивания их посредством двух штурманов-носильщиков – Вована и меня – на ту сторону пешим порядком. Водители в это время готовили технику к тяжёлым испытаниям, Таро по привычке мешался под ногами.
Первым пошёл Seldon. Никогда я ещё не видел, как УАЗ идёт в броде с залитым капотом. Причём я и в тот раз этого не видел, поскольку безотрывно смотрел в монитор фотоаппарата. Так что впечатления от этого зрелища у нас с вами, дорогие друзья, примерно одинаковые. А вот кто набрался впечатлений от переправы, так это Таро, который ехал в салоне на правах пассажира-балласта. Он ведь не знал, какова максимальная глубина брода. Он отметил про себя, что всё самое ценное из машины вынесли, он почувствовал стремительно поступающую забортную воду, он увидел безумные глаза капитана, как бы кричащие ему: «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! Пощады никто не желает!». Но Таро-то как раз страстно желал пощады. Поскольку у него в роду, несомненно, были крысы, он имел вполне чёткие представления о нормах поведения на тонущих кораблях, и его инстинкты настойчиво намекали ему, что он и так уже слишком задержался на борту. Хорошо ещё, что брод кончился раньше, чем он выбил головой стекло и ушёл вплавь.
Вторым номером шёл УАЗ Кота. Его страховали тросом на всякий случай, поэтому он местами практически плыл – не успевал садиться на дно.
К обеду мы покинули бездорожный участок и выкатились на брошенную железнодорожную ветку, которая тянулась до самого посёлка Совза и дальше вокруг озера Воже. Ветка эта, собственно говоря, – добротно и на века построенная в бескрайних болотах насыпь. Ехать по ней довольно легко и просто. Правда, до поры до времени, как мы узнали позже. Больше всего эта дорога напоминает тоннель метро.
Через какое-то время мы обратили внимание на светлую проволоку, которая тянулась по болоту вдоль дороги. Остановились посмотреть. Проволока оказалась лёгкой, как крыло самолёта, и серебристой, как оно же. При таких симптомах ошибиться было невозможно. Внезапно мы осознали, что судьба широко нам улыбнулась и мы только что обеспечили себе безбедную старость, неизбежно вытекающую из продажи бесконечных километров алюминия. М-м-да... Жаль, мы очень быстро выяснили, что это обычная сталь в алюминиевой оболочке (интересно, как её туда засунули, кстати), но пару минут у меня было очень тепло на душе, да… А может, оно и к лучшему, что это не алюминиевая жила. А то принялись бы там делить клад, поубивали бы друг друга. Я такое видел в кино про пиратов. У нас и флаг соответствующий имелся…
Проехав по железнодорожной насыпи до реки Совзы, на другом берегу которой и располагался одноимённый посёлок, мы остановились. Потому что там было всё строго по Конан-Дойлу: «Моста через пропасть больше не существовало!» (С) На самом деле, мы, конечно же, знали, что мост через Совзу разрушен, Конан-Дойла я добавил так, для нагнетания драматичности.
Да, так вот. Мы разбили лагерь прямо на обрыве у моста, хотя Seldon и пытался нас отговорить. Он чего-то там ворчал насчёт плохой кармы этого места и дурного предчувствия. Но мы в итоге его убедили, и он пошёл выпиливать подлесок бензопилой – для улучшения кармы. Лагерь получился шикарным, на высоте, на берегу, с подъездом только с одной стороны. А вечером Кот (тот ещё рыболов, кстати, не то что мы) прямо с моста у лагеря взял на блесну щуку килограмма на три, а потом ещё одного щурёнка, и у нас появился материал для хорошей ухи. За ночь с нами ничего плохого не случилось, мёртвые строители дороги не вылезли из насыпи, чтобы торжественно вручить нам по кайлу и лопате, лешие не поснимали колёса с УАЗов и диверсанты не взорвали единственную дорогу на выход. Seldon забеспокоился, что его репутация провидца под угрозой. Ему срочно нужен был коварный план...
Свернув лагерь, мы двинулись в объезд к броду через Совзу, от которого нас отделял отрезок железки и спецучасток в меру тяжёлого бездорожья. В километре от лагеря, куда, по прикидкам Жени, плохая карма ещё дотягивалась, хорошенько разогнавшись, он влетел на нашем УАЗике в короткую, но глубокую яму, таким образом разом исполнив все свои дурные предчувствия и восстановив репутацию провидца. «Приберёмся в салоне», – сказал Seldon. Но прибираться нужно было снаружи. От удара мы напрочь оторвали левую рулевую тягу, причём лопнула сама проушина на редукторе. Если вкратце, то у нас теперь рулило только правое колесо, а левое жило своей совершенно самостоятельной жизнью. Мы в ёмких выражениях восхитились Жениным чувством предвидения и полезли за инструментами.
Нам, в общем-то, повезло. Погода была отличная, дорога сухая, запасливый Кот имел в багажнике полный инструментарий, включая дрель и болгарку. Хотя нам в этой ситуации нужен был сварочный аппарат. Или хотя бы электрод. Такой роскоши у нас не было, но (!) у нас был неограниченный запас алюминизированной проволоки, которая всё ещё тянулась вдоль насыпи. Это Кот придумал примотать наконечник проволокой к редуктору и привести, таким образом, левое колесо к повиновению. Я, честно говоря, не очень верил, что это сработает, да ещё в бездорожье, но другого выхода не было, ну и мы могли ремонтировать тягу хоть каждый километр. Вопреки нашим опасениям, проволока держала тягу неплохо. Машина, конечно, отвратительно рулилась, но она рулилась. Мы останавливались ещё пару раз на домотку и подтягивание, и Кот изобретал дополнительные петли и узлы для лучшей фиксации. Забегая вперёд, скажу, что на проволочных кружевах мы преодолели самый сложный участок пути общей протяжённостью километров 150, наверное, причём частично ночью и под проливным дождём.
Но это было потом, а пока что мы потихоньку тронулись в путь, принимая по рации с ведущей машины предупреждения о ямах. И всех мечтаний у нас было: а вот бы нам наткнуться на брошенный здесь ещё в 50-х годах сварочный пост, где сварщики, оторванные от мира, всё ещё несут свою вахту, потому что им забыли сказать, что строительство коммунизма досрочно прекращено. Но не вышло. Сварки не предвиделось до самой Мостовицы, где, как мы надеялись, должен оказаться ну хоть один электрод.
На полпути к следующему броду (через р. Большая Андушка, если только я не ошибаюсь) нам навстречу из дождя и леса выплыло вот это чудовище. Низкодав-пневматик по кличке «Трекол». Индейцы, сидевшие в этом луноходе, смотрели на нас как на инопланетян, они не могли взять в толк, как мы попали в эти места с юга (они тоже считали этот маршрут непроезжим). Будучи людьми по натуре незлыми, они сочли своим долгом предупредить, что брод впереди непроходим для УАЗа, что они его преодолевают исключительно вплавь и на лебёдке. Но мы опять не дрогнули (чёрт возьми, это уже становилось каким-то гордым морским обычаем) и поехали соваться в воду не зная броду.
Брод оказался и уже, и мельче Римреки, однако с более крутыми берегами, поэтому мы застраховались лебёдками. Но в целом взяли его лихим кавалерийским наскоком. И пошли дальше – на плохо управляемом УАЗе, с люфтом левого колеса градусов 40, по ощущениям Жени.
Вскоре мы выехали к обрушенному мосту, брода рядом с ним не было. И погода заметно испортилась, собственно, лил дождь. Я прошёл вниз по реке в поисках удобного съезда. Съезда я не нашёл, зато нашёл водопой со свежими – ещё не залитыми водой – медвежьими следами. Я прикинул, что из оружия у меня только плащ-накидка, но она от медведей не очень помогает, как меня предупреждал продавец в магазине плащей-накидок, – и пошёл обратно, поближе к машинам и топорам.
Тем временем Женя и Кот, проехав на УАЗе выше по реке, нашли прекрасный брод, который мы с ходу и перемахнули. Внезапно Кот сообщил по рации, что из-за поворота на нас движется поезд-призрак. А какому ещё поезду быть в таком месте и в такое время, спрошу я вас? Но это оказался не поезд, и не призрак, а зимовье, сделанное из какого-то железнодорожного агрегата. Вообще, мы предположили, что на стенах висят семейные портреты жительниц этой обители и даже хотели подождать, когда они вернутся с работы, чтобы остаться на ужин. Но решили, что дорога в Совзу нам сейчас важнее. Так и ушли в дождь – без ужина. Потому что мы целеустремлённые. Да.
Вот все говорят – Совза, Совза. А чего Совза-то? Ну колония, ну поселение, ну в болотах, ну медведи. Смотреть там не на что, тоска и безысходность. В одной избушке живут сторожа, охраняют дорожные плиты, половину которых предприимчивые селяне за пару лет уже успели попятить. Всё остальное – полный дестрой.
Мы провели в Совзе не больше часа и отправились дальше. Нам предстояло обогнуть с севера озеро Воже и пересечь реку Свидь. Между покалеченным мостом УАЗа и предполагаемым сварочным постом стояли сплочёнными рядами ночь, дождь и 70 км пути. Колесо ещё больше раскачалось, вдобавок ко всему тормоза хватали где-то у самого пола –побочный эффект проволочного ремонта, водители ощутимо устали. Добраться в ту ночь до Мостовицы, учитывая условия, было малореально, да и не нужно, и мы решили заночевать где-нибудь за Свидью.
Мост через Свидь. Вот где, друзья мои, мне стало жутковато. Была уже глубокая ночь, лил дождь, задолго до моста насыпь пошла верх и вскоре достигла метров пятидесяти... сорока... ну ладно, метров пятнадцать там было. Потом мы увидели мост. Нет, вот так – «мост».
Был он древний, деревянный, узкий, мокро-склизский, со смешными перильцами.
У меня нет фоток этого моста, и я не могу вам его описать, но выглядел он реально пугающе, особенно когда ты знаешь, что тебе надо его переехать на плохо управляемой машине ночью, в дождь, под сильным боковым ветром, и к тому же ты не за рулём.
Женёк вылез наружу, осмотрелся и сказал: «Сдует нас отсюда», – и отважно направил кривоногий УАЗ по деревянным рельсам. Я всё пытался высмотреть поверхность воды, но луч бокового прожектора просто уходил куда-то в дождь и темноту. В общем, мы были искренне рады, когда снова выкатились на насыпь, откровенно говоря.
С этого момента мы начали искать место для ночёвки. Ставить палатку в такую погоду хотелось только Коту – ему всё равно, в какую погоду палатку ставить, мы же предпочитали заброшенные дома с непротекающей крышей.
Километрах в двадцати от Свиди в нежилой рыбацкой деревеньке мы нашли зимовье, в котором никто не жил как минимум с весны. В зимовье было всё что нужно – крыша, нары, стол, керосинка. Даже печка была, только очень уж дикая, и мы предпочли запалить газ. У меня было философское настроение, это я отчётливо помню. У меня всегда философское настроение после пятнадцати часов бездорожья и без обеда. Странно себя повёл Таро: запрыгнул на шконку, прижался к стене и отказывался слезать на пол. До сих пор не пойму, что его так напугало. Буратина был поспокойнее, Вова его укачал и спел колыбельную, что-то из Black Sabbath, по-моему. Потом приготовили ужин, разлили водочки (мне чаю), и всем стало хорошо.
Кот сказал, что он в этом «бомжатнике» спать не будет и что он лучше поставит палатку посреди болот по колено в воде, но на свежем воздухе. Вован, как настоящий штурман, последовал за капитаном, Буратину положили на полке – тому было всё равно, он уже не вязал лыка. А все остальные решили, что железная крыша надёжней палаточной, и остались в особняке.
Между тем запасы пресной воды подходили к концу, мы уже ввели ограничения – воду только женщинам и пулемётам, а в реке за деревней вода была не очень съедобной. Зато было много еды. Еду заталкивали насильно, шоб не пропало!
Теперь курс – на Мостовицу, где мы должны были увидеть первых живых людей. И хорошо бы со сварочными аппаратами.
Чужга. Когда-то, судя по всему, довольно крупный железнодорожный узел, ныне абсолютно мёртвый. Там мы остановились, чтобы ещё раз подтянуть проволоку на редукторе. Вот они, неунывающие слесари-проволочники. Глядя в счастливые лица наших неунывающих слесарей-проволочников, мне хотелось отломать и другую тягу, и ещё две на второй машине, чтобы доставить товарищам радость. И – снова вперёд. К далёкому посёлку арестантов и сварочных аппаратов.
Потом мы обратили внимание на то, что ведущий УАЗ едет с открытыми настежь передними дверями. Мы удивились и запросили по рации объяснений. Товарищи нам растолковали, что это такой кондиционер. На улице тепло, а открытые двери создают комфортный климат в салоне. Мы повеселились, но гораздо позже вспомнили об этом изобретении.
И вот наконец долгожданная колония-поселение Мостовица! Не многие люди так радуются, когда видят исправительно-трудовое учреждение...
Но вот сварочный аппарат нам не выдали. У них там аккурат в этот день случился аврал – приехал какой-то генерал и ну всех строить. Вот как уедет, говорят, так пожалуйста, а сейчас никак невозможно. Когда он уедет, никто сказать не мог, а у самого генерала спросить мы постеснялись. Так и поехали дальше.
Следующий потенциально-сварочный посёлок был Ерцево, ещё плюс 18 км – приемлемо.
Преодолев без особых приключений около 20 километров относительно несложного бездорожья и грейдера, мы наконец-то добрались до Ерцево. От радости мы даже сделали групповой снимок. Для меня, наверное, теперь всю оставшуюся жизнь посёлок Ерцево будет ассоциироваться со сварочными аппаратами.
Больше всего мы боялись, что в пятницу после обеда все сварщики всех российских деревень уже лежат пьяными вдали от сварочных аппаратов, электродов и прочей суетной чепухи. Однако мы крупно ошиблись. Нас встретил совершенно трезвый, спокойный и деловой мужчина без малейшего признака алкоголизма на лице. Он быстро понял суть проблемы, выдал сварочный аппарат и десяток электродов. За аппарат взялся Вован – он не только ударник, но и профессиональный сварщик. Так что мы с Женей привычно скинули колесо и оставили тонкую работу мастерам – Коту и Вове, оставшись в качестве ассистентов. Хозяин немного удивился небольшим масштабам разрушений: «У нас тут обычно мосты целиком оставляют, а вы только тягу оторвали». Типун тебе на язык, хронический притом, подумал я. Сверху обварили прутком, получилось крепче, чем было. Хозяин даже похвалил Вована за качество работы.
Двинулись дальше. И возле одного из домов внезапно увидели – кого бы вы думали? – маленькую негритянку лет семи. Самую натуральную негритянку – чёрную, как Уилл Смит, и кучерявую, как А. С. Пушкин. Откуда посреди архангельских болот взялась негритянка, я так и не понял. То ли какой-нибудь студент из «Патриса Лумумбы» загремел на поселение и селянки нашли его приятной альтернативой местным алкоголикам, то ли кто-то из селянок привёз из отпуска экзотический сувенир, но факт – есть там такой экземпляр.
Продвинувшись от Ерцево к Вожеге километров пятнадцать, стали искать место для лагеря – по плану, последнего в этом путешествии. Нашли живописный луг за деревней Екимовская. Кот непременно хотел заночевать на берегу реки и поехал искать подъезды к воде. Подъездов не нашёл, зато макнул нос УАЗа в ковровое болото. Увидев облако пара, взметнувшееся над трясиной, мы пошли разматывать лебёдку. УАЗ вытащили, но идею ночёвки на берегу оставили. Заночевали в чистом поле под одинокой сосной. После пары стаканов пива Seldon расчувствовался и сказал, что хочет стать очкасто-бородатым интеллигентом-геологом. Для этой цели он нацепил бог знает где найденные сломанные очки (даже без стёкол) и растрепал бороду.
Даже при свете дня и даже с горы я не увидел обещанную речку, а между тем вода кончалась. Я предложил съездить в деревню к колодцу, но Кот с Женьком сказали, что они верят в существование реки, они возьмутся за руки и побегут по росе через болота с двумя баклажками наперевес. И без воды не вернутся. И побежали. Через пять минут вернулся Таро, которому сначала тоже было интересно, где река. Я думал, у него на шее записка с призывами о помощи, но обошлось. Воду они таки раздобыли.
Пятый день прошёл в пути по цивилизованным территориям, потому ничем не был примечателен. В населённых пунктах жители по-прежнему подозрительно смотрели на «Весёлого Роджера», наше левое колесо опять прекрасно рулилось, грейдер кончился, начался асфальт.
На трассе нашу маленькую эскадру внезапно нагнал мотоциклист. Он долго не решался обойти нашу машину (мы шли вторыми), потом также морочил голову ведущему Коту, то высовываясь из-за могучего плеча УАЗа, то прячась за его не менее могучую спину. В конце концов горе-байкер решился-таки на манёвр, протиснулся вдоль левого борта Кота и умчался вдаль, что твой беспечный ангел.
К вечеру мы проехали Ярославль, и стало понятно, что до дома уставшим пилотам не дотянуть. Долго искали место для лагеря в лесах и впотёмках. Почему-то попадались то пашни, то кладбища. Seldon, набравшийся вологодского колорита по самые уши, протестуя против очередного «проклятого места», предрекал: «Подохнем мы здесь. Под конец похода». Но, как обычно это и бывает, в последний момент в нашей жизни появилась просторная и ровная поляна. Так у нас образовалась ещё одна незапланированная ночёвка, где-тооколо Переславля.
А на следующий день всё кончилось. Мы приехали к бетонке, сделали прощальный снимок под названием «Шестеро смелых» и разъехались по домам.
